Бедолажный

То, что он не такой, как все, Стёпка понял, когда его в шесть лет перевели из детдома в интернат. Здесь его с другом Мишкой направили в «О-А» класс.
- Знакомьтесь, - врач впихнула мальчишек в большую, пахнущую краской группу, - это ваша новая воспитательница, Эльвира Зекировна.
Черноволосая девушка с кисточкой в руках улыбнулась мальчикам большими темно-карими глазами. Эля в этом году успешно закончила третий курс в педагогическом и, переведясь на заочное отделение, устроилась работать в интернат. До 1 сентября оставалась всего неделя, и она наводила блеск в группе, принимая и размещая новеньких детей.
- Это – Миша, - врач погладила перепуганного ребенка по голове. – А вот это – Степан.
Худощавый мальчонка с выцветевшими за лето волосами расплылся широкой улыбкой.
Врач потянула Эльвиру за рукав и что-то заговорщицки зашептала ей на ухо. По мере того, как она говорила, смуглокожая воспитательница бледнела, а её и без того большие глаза становились ещё круглее и наполнялись страхом. Это не ускользнуло от любопытного взгляда Стёпки.
«Интересно, что это она там обо мне говорит?» - недоумевал мальчик. Делая вид, что рассматривает группу, он прошелся по комнате, заглянул в спальню, где в обеденный час отдыхали другие дети и, спрятавшись за невысокий шкаф с игрушками, как можно ближе подошел к разговаривавшим женщинам.
- А это не опасно? А вдруг я или кто-нибудь из детей заразится? – расспрашивала Эльвира Зекировна.
- Да нет, не должны. Это же через кровь передается.
- Но всякое же бывает, - не унималась молоденькая воспитательница. – Да разве можно таких детей с нормальными помещать? Мне что теперь в резиновых перчатках работать?
- Да ну что ты такое говоришь, - всплеснула руками докторша. – Ладно, когда докрасишь подоконник, зайди ко мне в медпункт, я тебя подробнее проинструктирую. Думаешь, я от этого в восторге? Представляешь, какая мне головная боль? Антиретровирусные препараты ему, ведь, по часам давать надо…
Врач оставила Эльвиру «переваривать» новость и отправилась к выходу. У двери она обернулась:
- Да, вот еще что… Ты об этом, ну, сама понимаешь…
«О чем, «об этом»? – недоумевал Стёпа. - Что я такого сделал?»

Потом Стёпка стал замечать, что на него как-то странно посматривают другие педагоги. «Который? Покажи», - толкали они в бок его воспитательницу, и та косила взглядом в сторону Степана.
- Это ты – заразный? – спросил его как-то старшеклассник, прижав к стене.
- Я не заразный, - заморгал Стёпа, испугавшись, нависшего над ним здоровяка.
- Эх, вмазать бы тебе хорошенько, да боюсь, в кровь получится.
- За что? – Стёпа вжал голову в плечи.
- Не дай Бог, кого заразишь, - приподнял малыша за воротник старшеклассник, - убью!
Швырнув Стёпку на пол, он убежал, а Степа забился под лестницу и долго плакал. «За что они так? – думал малыш. - Что я им сделал? Пальцами тычут, шушукаются, дразнятся».
Да, ему дают таблетки и микстурки какие-то, и еще кровь берут на анализы, но он уже к этому привык. Так всегда было… И никакой он не «заразный». Никого он ничем не заражал и не собирается! С чего они взяли! В детдоме никто его так не дразнил. А здесь даже его друг Мишка перестал с ним дружить, с другими водится. И остальные его в компанию не принимают. Стоит подойти, как тут же расходятся. А если попросишься в игру, прогонят, да еще скажут: «С заразными не играем!»
А в детдоме играли, вздыхал Степка. Размазывая кулаком слезы, он вспоминал, как весело ему там жилось. Правда, он тогда был еще маленьким, но он точно помнил, что в детском доме ему было лучше. Там у него была тётя Глаша. Она работала нянечкой у них в группе и часто баловала Стёпу, припрятанной в кармане конфеткой или какой-нибудь безделушкой, которая для Стёпки была настоящим «сокровищем».

Глафира Сергеевна – крупная, пышнотелая блондинка – недавно вышла на пенсию, но все равно оставалась работать в детском доме. С ним была связана вся её жизнь. Своих детей у неё не было. Единственная дочь – и то была приемная. Здесь, в этом же детдоме, двадцать пять лет назад взяла она себе девочку. С тех пор и жили они вдвоем. Глафира Сергеевна очень любила детей и, будь у нее возможность, усыновила бы еще кого-нибудь. Но, увы, материально ей это было не под силу.

Опустив голову на колени, Стёпка вспоминал, как часто тётя Глаша гладила его по голове, приговаривая: «Бедолажный ты мой». Что значит «бедолажный», Стёпка не знал, но вторая часть этой фразы ему очень нравилась. «Ты мой», повторял он ночью, спрятавшись под одело, значит, она меня любит.
Ах, как же ему захотелось сейчас уткнуться в большой мягкий живот тёти Глаши и обхватить её руками.
- Тетя Глаша-а, - всхлипывал малыш, как будто она могла его услышать.
- Ах, вот ты где, - под лестницу заглянула воспитательница, - я тебя, с ног сбилась, ищу.
- Эльвира Зекировна, а я что, правда, заразный? – Степка пытался смахнуть ладошкой слёзы с ресниц.
- А ты что, ничего не знаешь? – удивилась воспитательница.
Степан покачал головой.
- Все только заразным, да спидовским дразнятся, - шмыгнул носом Стёпка. – А что это значит?
- Да не обращай ты ни на кого внимания, - прикусила губу Эльвира.

Хорошо сказать «Не обращай внимание». А как не обращать, если сама воспитательница боялась подойти к нему ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Стёпке хоть и шел всего седьмой год, но он всё чувствовал, всё замечал. За несколько месяцев в новом коллективе он не только не нашел новых друзей, но и потерял единственного друга, Мишку. Он ощущал себя лишним, никому не нужным и от этого всё больше и больше замыкался в себе - одни играл, один дежурил (не смотря на то, что всегда предлагал всем свою помощь).
- Вообще-то он мальчик хороший, покладистый, аккуратный, - подслушал Стёпа как-то разговор двух воспитательниц.
- Надо же беда какая, - сокрушалась другая. – И откуда у него этот ВИЧ взялся?
- Откуда? Он с ним родился. Да и что можно было ожидать, если мать – наркоманка.

«Мать – наркоманка», - Стёпке хотелось расспросить Эльвиру Зекировну, что это значит, но он побоялся. Во-первых, ему было страшно признаться, что он подслушивал разговор, во-вторых, он не совсем понимал, но знал точно, что «наркоман» - это плохо.
Значит и мама у меня плохая, всхлипывал Стёпка ночью, уткнувшись в подушку. – И я поэтому плохой. Никто со мной даже дружить не хочет. Малыш повернулся на живот, обхватил руками большую мягкую подушку и, раскачиваясь из стороны в сторону, представлял, что обнимает тётю Глашу. Только она о нем и заботилась, только ей он и был интересен. «Ах, ты, Стёпушка мой, бедолажный», - убаюкивал он себя, словами нянечки.

На Новогодний утренник Степан выучил большое стихотворение.
- Молодец, память у тебя хорошая, - похвалила его учительница.
- А Деду Морозу понравится? – засиял глазками Стёпка.
- Понравится, не сомневайся.

В день утренника Стёпа проснулся раньше всех, еще до подъема. Он тщательно вымыл руки, шею – еще бы, для праздника ему приготовили новую белую рубашку. Потом он намочил и причесал непослушные волосы. Ему очень, очень хотелось хорошо выглядеть, чтобы понравиться Деду Морозу.
Когда подошла его очередь читать стих, Стёпка так разнервничался, что у него пересохло горло. Но всё прошло гладко, и стихотворение Дед Морозу понравилось. Он даже посадил взволнованного мальчика себе на колени и, взъерошив его волосы большой рукой в мягкой рукавице, сказал:
- Вот утешил старика, вот порадовал. Держи от меня подарочек.
Дед Мороз запустил руку в большой красный мешок и достал оттуда пакет с конфетами (такой же, как и остальным детям).
- Дедушка, а ты, правда, волшебный? – спросил Стёпа на ушко.
- Конечно, волшебный, - из под густых белых бровей мальчика оценивал внимательный взгляд. – Ты попросить что-то хочешь?
Стёпка молча кивнул.
- Говори, - Дед Мороз наклонился к малышу.
- Дедушка, я бы хотел, чтобы у меня был друг, - шептал Стёпка, обхватив Деда Мороза за шею. – Можно и собаку, но лучше такого, как Карлсон, чтобы он мог со мной разговаривать.
Почему-то в этот момент мальчик вспомнил героев своего любимого мультика.
- Сможешь? – Стёпка еще раз заглянул под мохнатые брови.
Но тут воспитательница сняла его с коленей Деда Мороза.
- Не задерживай, Стёпа, дедушку. Ему ещё к другим деткам ехать надо, - она тянула малыша за руку, а он всё оглядывался, пытаясь понять, сможет или нет Дед Мороз выполнить его просьбу…

Приближалось лето. Стёпа уже не надеялся на то, что его желание сбудется. Он чувствовал себя для всех чужим и никому не нужным. Хорошо ещё, что учительница научила его читать. В классе он читал лучше всех, а некоторые так и не научились складывать вместе слоги. Теперь Стёпка был счастлив, знакомясь с новыми книжными героями. Он взял в библиотеке книгу про Карлсона и с интересом читал её истории, представляя себя на месте Малыша. Как ему хотелось иметь такого друга, с пропеллером! Иногда, во время прогулки, когда все дети бегали с мячом или играли в другие игры, он сидел на бордюрчике и смотрел в высокое небо. Он представлял себе, как, держась за руку с Карлсоном, парит между облаков или как они весело болтают, сидя на тучке…

В конце июня всех детей вывезли к морю, в лагерь. Дети очень радовались: солнце, море, никаких уроков – красота! Одно сильно огорчала Стёпку – его заставили сдать любимую книгу назад в библиотеку. Да и моря он, честно говоря, побаивался, хотя и был на нем впервые.
- Степан, ты чего не идешь? – кричала воспитательница, выстраивая очередную «десятку» для купания в море.
- Не хочется, - пожимал он худенькими плечами.

На следующий день Эльвира Зекировна подошла к Стёпке, когда он строил из песка крепость.
- Стёп, а ты чего в море не купаешься? – присела она рядом.
Малыш посмотрел на неё из-под выгоревших ресниц и опустил взгляд:
- Я плавать не умею.
- Так никто из наших не умеет, но купаются же. Ты сначала по трусики заходи, учись. На берегу же жарко сидеть, - уговаривала его воспитательница.
- Я боюсь, - честно признался мальчик. – Мне однажды, в детдоме ещё, сон страшный приснился, как будто бы я в море утонул.
- Ну, так это же сон, - Эльвира Зекировна подала мальчику красивую ракушку. – Не бойся, тебе понравится.

Постепенно Стёпа стал купаться вместе со всеми. Но дальше, чем по пояс он не заходил – ему было страшно, что вдруг он начнет тонуть и никто не протянет ему руку помощи.
Отчаянные смельчаки просили воспитательницу сводить их попрыгать с волнореза. А у Стёпки аж дух захватывало, когда он смотрел, как оттуда, поднимая фонтаны брызг, прыгали старшеклассники. Нет, все-таки какой-то страх к глубине сидел у Стёпки под рёбрами, сковывая и мешая дышать…

Однажды, когда солнце катилось к горизонту, и приближался час ужина, дети весело играли в «выбивало». Стёпка не стал напрашиваться в игру, он был счастлив уже тем, что ему разрешили подавать укатившийся мяч.
В очередной раз, когда мяч, стукнувшись об игрока, поскакал в сторону моря, Степан помчался за ним со всех ног. Но в этот момент шлепок за что-то зацепился, и малыш юзом проехал по кальке.
Игра остановилась, когда детвора увидела расцарапанного в кровь одноклассника.
- Эльвира Зекировна, Стёпка расшибся, - Линка подбежала к воспитательнице.
- Как это? – Эльвира побежала к стайке детей, окружившей Степана.
Его лицо, живот, а особенно ладошки и коленки были сильно поцарапаны и сочились кровью. Стёпке было так больно, что как он ни старался, не мог сдержать слёз. Всхлипывая, он не хотел показать одноклассникам свою слабость, но предательские слёзы прозрачными ручейками бежали по запачканному лицу малыша. Вид крови, которая текла по худеньким ножкам и капала с разбитого носа, прорвал «плотину», и Стёпка горько зарыдал. Ему было очень больно и жалко себя. Так хотелось, чтобы кто-то его пожалел и успокоил. Он переводил взгляд с одного одноклассника на другого, но ни в ком не было и капли сострадания: кто-то смеялся, а кто-то брезгливо морщился. Увидев подбегающую воспитательницу, малыш сделал пару шагов к ней навстречу, протянув вперед разбитые ладошки. Но, ошарашенная картиной, Эльвира попятилась. От этого Стёпка стал реветь во весь голос.
- Ну не плачь, не плачь, - молоденькая воспитательница ходила кругами вокруг рыдающего малыша, соображая, что же ей делать.
- Надо к врачу отвести, - подсказал кто-то из детей.

В медпункте Эльвира Зекировна остановила, наклонившегося над мальчиком, врача:
- Будьте осторожны, у него – ВИЧ!
Доктор невольно одернула от Стёпки руку, а затем, надевши одноразовые перчатки, зажав вату пинцетом, осторожно смазала раны зеленкой.

После отбоя, когда, утомленные зноем, дети затихли, Стёпка смотрел в окно на черное, усыпанное звездами, небо, и горячие ручейки слёз стекали на его подушку. Я всем мешаю, думал он. Никто меня не любит. Была одна тётя Глаша, да и от той в интернат перевели. Раны на коленях дёргали и ныли, отчего на душе становилось еще тоскливей. Малыш пытался вспомнить что-нибудь хорошее из своей жизни, но вспоминалась только боль. Потом он представил свою любимую тётю Глашу. Он сидел у её ног, показывал замазанные зеленкой раны, а она гладила его по голове, приговаривая: «Бедолажный, ты мой, бедолажный». А затем он вспомнил о Карлсоне. Если бы у меня был такой друг, размышлял мальчик, я бы попросил его перенести меня вон на ту звездочку. Интересно, расстроились бы они, если бы меня не стало?
Степан не спал всю ночь, а под утро принял решение…
До подъема оставалось еще полчаса, когда Стёпа аккуратно заправил кровать, надел свою любимую красную футболку и тихонько вышмыгнул на улицу.

Глафира Сергеевна с тяжелой сумкой зашла в ворота оздоровительного комплекса и спросила у сторожа:
- Как мне четвертый корпус найти?
- Вот по этой дорожке пойдете, а там, у моря, увидите трехэтажное здание с красными балконами.
Облегченно вздохнув, женщина переложила сумку в другую руку. Вот Стёпушка обрадуется, думала она. Новость, и правда, была хорошей. Глафира Сергеевна, скучавшая по мальчику, уговорила свою дочь оформить опекунство над Степаном. Ей-то по возрасту этого бы уже не разрешили, а вот дочке дали добро. Они уже и справки кое-какие собрали. Раньше времени женщина не хотела обнадёживать ребенка, а сейчас ей не терпелось обрадовать малыша. В сумке лежали домашние пирожки, черешня и сладости. Всего было вдоволь, чтобы Стёпушка мог угостить своих друзей.
Глафира Сергеевна специально выехала первой электричкой, чтобы пораньше добраться до лагеря, позагорать со Степаном на море, а к вечеру вернуться домой. Насовсем она заберет его только в конце августа, когда дети вернутся в интернат. К тому времени и документы все будут собраны.

Когда женщина вывернула из-за угла нужного корпуса, маленькая фигурка в красной футболке спрыгнула с крыльца и скрылась за кустами. Стёпушка? - ёкнуло сердце. Нет, он у меня послушный, один никуда не пойдет, попыталась успокоить она себя.
Походив по коридорам, Глафира Сергеевна остановилась возле двери, на которой была приколота бумажка: «Воспитательская». Постучав тихонько, а затем сильнее, она услышала за дверью шаги. На пороге появилась заспанная девушка. Объяснив, что к чему, Глафира Сергеевна с воспитательницей пошли к Стёпкиной палате.
- Все равно сейчас подъем, - сказала Эльвира Зекировна, открывая дверь.
Увидев вместо Стёпы аккуратно заправленную кровать, воспитательница пришла в замешательство. Тут-то тётя Глаша и вспомнила о фигурке, выскользнувшей из дверей.
На поиски срочно были подняты старшеклассники и другие воспитатели.
- К морю, к морю надо идти искать, - суетилась Глафира Сергеевна.
- Вряд ли он к морю пойдет, - сомневалась воспитательница, - он воды, как огня, боится.
Но, не смотря на это, тётя Глаша вместе с группой ребят пошли в сторону пляжа. Глафира Сергеевна вертела головой, осматривая песчаный берег, когда мальчишки закричали ей что-то с волнореза, показывая рукой в море. У края пирса на волнах покачивалось красное пятно. «Кровь!» - застучало в висках. «Футболка», - замерло сердце.

- Что же мне теперь будет? Что же мне теперь будет? – кричала Эльвира Зекировна, хватая за руки своих коллег.
- Стёпушка-Стёпушка, бедолажный ты мой, - тихо плакала Глафира Сергеевна, прижимая к себе мокрое, бездыханное тело.

Рейтинг поста:  +9

Mari67na

13 апреля 2015 года

207

8 комментариев