Снежная Королева

Я выключила телевизор и, швырнув пульт на журнальный столик, резко выдохнула: «Совсем заврались уже!» Нет, понятно, что синоптики ошибаются один раз и каждый день, но додуматься до такого?! Резкое похолодание. Снег. Местами метель. И это в начале апреля?!

Подошла к окну, улыбнулась солнышку, которое хоть и выглядело сегодня каким-то бледным и неласковым, но все же властно царствовало на небе. Придумают же? Усмехнувшись, вышла во двор полюбоваться тюльпанами. Это мои любимые цветы. Специально для них я разбила во дворе клумбу в виде сердца. Ведь именно с их помощью мое сердце ожило, растаяло, и открылось, словно подснежник из-под снега, новому, неизведанному чувству.

«Снежная Королева» - так, с легкой руки Наташки, меня называли многие. Она окрестила меня так не из-за фамилии - «Снежная», и не потому, что мое имя начиналось на двойное «К» - Ксения Кирилловна. Да-да, именно так я представлялась всем с трех лет, вызывая полный восторг у отца.

Наташка называла меня Снежной Королевой из-за «ледяного сердца». И тут она была права. Я жила по холодному расчету, ни о каких пламенных чувствах не было и речи. Девчонки, вон, с пятого класса уже сгорали то от любви, то от ненависти. Но ни то, ни другое мне не было знакомо. Наверно, поэтому я не понимала ликование и сопли своих одноклассниц, затем и однокурсниц. Из-за этого у меня и подруг-то не было, кроме Наташки. Понятно. Кому охото дружить с «ледяшкой», у которой вся жизнь день за днем расписана, как по полочкам разложена? Без взлетов и падений, без кривых и зигзагов, а в виде восходящей прямой: учеба, еще раз учеба (на этот раз в ВУЗе), работа, карьера. Муж и дети тоже подразумевались, где-то на пике карьерного роста. А потом по плану у меня шла тихая размеренная жизнь и уютная старость. И совсем не нужно лишних эмоций!

В существовании любви я вообще не верила. Всплеск гормонов – не более! Просто в браке людям удобнее удовлетворять свои сексуальные потребности, да и лямку быта вдвоем тянуть легче. К тому же никто не отменял заповедь плодиться и размножаться. Вот и все, почему люди создают семьи. Сплошной расчет. Но Наташка лишь усмехалась:
- Когда-нибудь любовь накроет тебя с головой, шандарахнит из-за угла и разобьет твое ледяное сердце в дребезги!
- Что вряд ли, - сомневалась я.
Тут мы ошиблись обе. Потому что любовь все-таки пришла, но не «шандарахнула», как гром среди ясного неба, а тихо влилась в мое сердце с ароматом тюльпанов. Это случилось в конце пятого курса. Мы встретились с Димкой в троллейбусе. Я сидела у окна, уткнувшись в конспект, он плюхнулся рядом, с детективом в руке. Наши взгляды столкнулись, когда я стала готовиться к выходу. Что-то было в его глазах такое, что заставило меня оглянуться. Он пошел на мой немой призыв, догнал и, представившись, назначил встречу. Так запросто, как будто мы были знакомы сто лет, так искренне, что я не смогла отказаться.

На свидание Димка принес тюльпаны, целую охапку. Разного цвета и разных сортов, - они были удивительны! Я спрятала лицо среди их лепестков и втянула аромат весенней капели и легкой сладости. И вот тогда, с этим тонким переплетением запахов, видимо, я и вдохнула любовь. Она растеклась по мне теплой негой и ощущением абсолютного счастья. С каждым вдохом это, пока еще непонятное, чувство проникало все глубже. Оно обволокло мое сердце, отогрело и прохладой растаявшей льдинки скатилось вниз живота.

Наташка была права – я, действительно, была Снежной Королей! И отогрел меня не поцелуй прекрасного принца, а нежный аромат тюльпанов. С тех пор они стали моими любимыми цветами.
От свидания к свиданию я чувствовала, как меняюсь, словно просыпаюсь от зимней спячки. Теперь я уже не была строгой Ксенией Кирилловной, а стала обычной Ксюхой, Ксюшкой-хохотушкой. У меня даже смех изменился. Оказывается, раньше я и смеяться-то не умела по-настоящему. Каждый день я открывала себя по-новому. Непонятные чувства смешивались, бурлили во мне и однажды вырвались наружу вулканом страсти.

Короче, государственные экзамены я чуть не завалила. И только былые заслуги «перед Родиной» помогли исправить дело и получить диплом. А потом, не смотря на уговоры отца, слезы мамы и демонстративное молчание бабушки, я вышла за Димку замуж. «Значит, так тому и быть!» - восстановила мир в доме бабуля. Перебравшись в мою комнату, она отдала нам с Димкой во владение свой дом.

Мое счастье было особенно дерзким и никак не вписывалось в установленные мной раньше рамки приличия. Я даже не подозревала, что во мне могут ужиться столько разных чувств. Сначала это была нежность, перемешанная со страстью, потом добавилась ревность, не обошлось и без обид. Но любовь и прощение были главными составляющими этого коктейля.
В общем, поначалу семейная жизнь давала жару, да такого, что самое жаркое июльское солнце по сравнению с ним – отблески зари.
Это теперь наши отношения заволокло холодным осенним туманом, тишиной чувств, изредка нарушаемых громом и молниями скандалов. Все чаще льют дожди, сотканные из моих слез.
Что-то пошло явно не так. Я хотела в этом разобраться, нащупать «путеводную нить Ариадны», которая помогла бы нам с Димкой выйти из тупика отношений. Но он ничего не хотел обсуждать. Просто уходил от разговоров и всё! А иногда даже и убегал, прятался под мамино крылышко, а точнее в своей времянке на маменькином подворье.

Первый раз это случилось месяца через два после свадьбы. Я не помню, из-за чего произошла ссора - никогда не коплю обиды! Зачем? Как говорит моя бабуля, это портит цвет лица. Так вот, в тот раз он не ночевал дома два дня, а потом пришел, - худой, небритый, с тортиком и букетом тюльпанов. Знал, что прощу. Я могу простить многое, но не все. И это он тоже знал, поэтому никогда не переходил границ.

Не смотря на обещание больше никогда не убегать от разговоров и не прятаться, как страус, Димка все же нет-нет, да и пропадал из дома. Причем, зачастую, сам устроит сцену, а потом хлопает дверью – обиженный. Правда, всегда через пару дней возвращался - взгляд потупленный, виноватый. Я прощала.
И нашу последнюю ссору я тоже готова простить! Но Димка (такого еще не было!) не возвращается уже целую неделю! И что он себе думает?! Я места не нахожу, как дура бросаюсь на каждый лай собаки, все думаю, вот сейчас он войдет с тортиком и цветами. Да пусть бы и без тортика, и без цветов, лишь бы пришел! А то даже на звонки не отвечает, сбрасывает. Определенно, испытывает мое терпение. А ведь сам первый начал…
Ничего, завтра придет непременно. Ведь завтра годовщина нашего знакомства! Мы всегда ее отмечаем. Я, конечно, его прощу… ну, может, не сразу, а после третьего «прости». Потом испеку его любимое кубете, приготовлю салатики (он-то истощал, поди) и устрою вечер при свечах. А ночью мы окончательно помиримся и с рассветом начнем новую жизнь, без обид.

Всю ночь я просыпалась, посматривала на светящиеся огоньки часов. Когда же утро? Сегодня, наконец-то, кончатся мои мучения. Разыгравшийся ветер скрипел за окном ветками, хлопал калиткой - я последнюю неделю ее не закрывала. А потом все стихло, даже собаки лаять перестали. Утро вкралось в мою комнату безмолвно, словно вор. Я с трудом разлепила глаза и глянула в окно. Что это? Неужели ветер сорвал все лепестки черешни-скороспелки? Зябко кутаясь в халатик, подошла к окну. Двор был покрыт снегом. Снежинки махровыми соцветиями кружили хоровод.
Тюльпаны?! Сердце ухнуло в бездну…

Накинув куртку и, засунув босые ноги в Димкины кроссовки, выбежала на улицу. Не может быть, этого не может быть! - стучало в висках. Разгребая из-под снега тюльпаны, я не верила глазам. Какой кошмар! Многие почернели и сломались, но все же большую часть удалось спасти. Я расставила их в вазы и банки. Как тогда, когда Димка подарил их мне в первый раз.
Димка. Неужели из-за какой-то ссоры я дам погибнуть нашей любви? Вот так же нелепо, как тюльпанам под снегом? Нет. Я не стану больше ждать, чтобы простить. Я сама пойду и попрошу прощение! И не важно, кто прав, кто виноват, главное – сохранить любовь!
Быстро собравшись, прихватив с собой все тюльпаны, помчалась к мужу.

Он, наверно, еще спит, соня. Осторожно ступая, я оставляла глубокие следы на белой глади дорожки, ведущей к его времянке. Вот будет сюрприз! Дверь, как обычно не заперта - в лицо ударил сладковатый запах терпкого вина и духов. Заглянула в комнату - на кровати, задрав подбородок, крепко спал Дима, к его груди прижималась Наташка.

От приторного удушливого запаха закружилась голова. Швырнув в них охапку ненавистных цветов, я кинулась прочь.
Бежала, натыкаясь на прохожих, расталкивала - да отойдите же! Скорее, скорее! Только бы не разреветься, только бы не взвыть на всю улицу, только бы укрыться от любопытных взглядов и холода. Хотя от холода вряд ли удастся, потому что он был не снаружи, а разливался внутри. Даже слезы, готовые выплеснуться от одной только мысли, словно замерзли.
Влетела в дом и прижалась к спасительной двери, как будто она могла оградить меня от боли. Перевела дыхание. Взгляд метнулся к телефону. Мне срочно надо кому-то рассказать о своем горе. Срочно! Иначе меня просто разорвет от саможалости и обиды. Но кому? Маме нельзя, ей Димка никогда не нравился. Подруге?...

Я подошла к столу и, порывшись в нижнем ящике, достала свой дневник. Многие годы он был моим верным другом, ему я могла рассказать все. Правда, за время замужества я совсем о нем забыла. У меня был Димка…
«Я влюблена! Я счастлива!» - гласила последняя запись, сделанная перед свадьбой.
В этот раз я выливала на пожелтевшие страницы в клеточку всю свою боль:

В городок вернулась зима,
Покрывая снегом тюльпаны.
Сильным ветром разорвала
Нить, гниющей на сердце, раны.
Прокатилась кровавой слезой,
Облила жидкой грязью одежды,
И холодной, костлявой рукой,
Как сосульку, разбила надежды.
Закружила снегом метель,
Оборвав лепестки первоцвета.
И измены приторный хмель
Мне сказал, что не будет лета.

Захлопнув тетрадку, прислушалась к тишине. Слезы, как колючие льдинки, больно резали глаза – в сердце снова была зима.